Песнь двадцать шестая
Восьмое,
звездное небо (продолжение)
1
Пока я был смущен угасшим взором,
Осиливший его костер лучей[1635]
Повеял дуновением, в котором
4
Послышалось: «Доколе свет очей,
Затменный мной, к тебе не
возвратится,
Да возместит утрату звук речей.
7
Итак, начни; скажи, куда стремится
Твоя душа,[1636] и отстрани испуг:
Взор у тебя не умер, а мутится.
10
В очах у той, что ввысь из круга в
круг
Тебя стезею дивной возносила,
Таится мощь Ананииных рук».[1637]
13
«С терпеньем жду, – моим ответом
было, –
Целенья глаз, куда, как в недра врат,
Она с огнем сжигающим вступила.
16
Святое Благо неземных палат
Есть альфа и омега книг, чьи строки
Уста любви мне шепчут и гласят».[1638]
19
И голос тот, которым я, безокий,
Утешился в нежданной слепоте,
Вновь налагая на меня уроки,
22
Сказал: «Тебя на частом решете
Проверю я. Какие побужденья
Твой лук направили к такой мете?»[1639]
25
И я: «Чрез философские ученья
И через то, что свыше внушено,
Я той любви приял напечатленья;
28
Затем что благо, чуть оценено,
Дает вспылать любви, тем боле
властной,
Чем больше в нем добра заключено.
31
Поэтому к Прасути, столь прекрасной,
Что все блага, которые не в
ней, –
Ее луча всего лишь свет неясный,
34
Должна с любовью льнуть всего сильней
Душа того, кто правду постигает,
Проникшую мой довод до корней.
37
Ту правду предо мною расстилает
Мне показавший первую Любовь[1640]
Всего, что вековечно пребывает;
40
Правдивый голос расстилает вновь,
Сам о себе сказавший Моисею:
«Узреть всю славу дух твой
приготовь»;[1641]
43
И расстилаешь ты, когда твоею
Высокой речью миру оглашен
Смысл вышних тайн так громко, как
ничьею».
46
«Земным рассудком, – вновь
повеял он, –
И подтверждающими голосами[1642]
Жарчайший пыл твой к богу обращен.
49
Но и другими, может быть, ремнями
К нему влеком ты. Сколькими, открой,
Твоя любовь язвит тебя зубами?»
52
Не утаился умысел святой
Орла Христова,[1643] так что я заметил,
Куда ответ он направляет мой.
55
«Все те укусы, – я ему
ответил, –
Что нас стремят к владыке бытия,
Крепят любовь, которой дух мой
светел.
58
Жизнь мирозданья, как и жизнь моя,
Смерть, что он принял, жить мне
завещая,
Все, в чем надежда верящих, как я,
61
И сказанная истина живая[1644] –
Меня из волн дурной любви спасли,
На берегу неложной утверждая.
64
И все те листья,[1645] что в саду взросли
У вечного садовника, люблю я,
Поскольку к ним его дары сошли».
67
Едва я смолк, раздался, торжествуя,
Напев сладчайший в небе: «Свят, свят,
свят!»
И Беатриче вторила, ликуя.
70
Как при колючем свете сон разъят
Тем, что стремится зрительная сила
На луч, пронзающий за платом плат,[1646]
73
И зренье пробужденному немило,
Настолько смутен он, вернувшись в
быль,
Пока сознанье ум не укрепило, –
76
Так Беатриче с глаз моих всю пыль
Прочь согнала очей своих лучами,
Сиявшими на много тысяч миль;
79
Я даже стал еще острей глазами;
И вопросил, смущенный, про того,
Кто как четвертый свет возник пред
нами.
82
И Беатриче мне: «В лучах его
Душа, всех прежде созданная,[1647]
славит
Создателя и бога своего».
85
Как сень ветвей, когда ее придавит
Идущий ветер, никнет, тяжела,
Потом, вознесшись, вновь листву
расправит, –
88
Таков был я, пока та речь текла,
Дивясь; потом, отвагу вновь обретши
В той жажде молвить, что мне душу
жгла,
91
Я начал: «Плод, единый, что, не
цветши,
Был создан зрелым, праотец людей,
Дочь и сноху в любой жене нашедший,[1648]
94
Внемли мольбе усерднейшей моей,
Ответь! Вопрос ты ведаешь заране,
И я молчу, чтоб внять тебе скорей».
97
Когда зверек накрыт обрывком ткани,
То, оболочку эту полоша,
Он выдает всю явь своих желаний;
100
И точно так же первая душа
Свою мне радость сквозь лучи покрова
Изобличала, благостью дыша.
103
Потом дохнула: «В нем[1649] я и
без слова
Уверенней, чем ты уверен в том,
Что несомненнее всего иного.
106
Его я вижу в Зеркале святом,
Которое, все отражая строго,
Само не отражается ни в чем.
109
Ты хочешь знать, давно ль я, волей
бога,
Вступил в высокий сад, где в должный
миг
Тебе открылась горняя дорога,[1650]
112
Надолго ль он в глазах моих возник,
И настоящую причину гнева,
И мною изобретенный язык.
115
Знай, сын мой: не вкушение от древа,
А нарушенье воли божества
Я искупал, и искупала Ева.
118
Четыре тысячи и триста два
Возврата солнца твердь меня манила
Там, где Вергилий свыше внял слова;[1651]
121
Оно же все попутные светила
Повторно девятьсот и тридцать раз,
Пока я жил на свете, посетило.[1652]
124
Язык, который создал я, угас
Задолго до немыслимого дела
Тех, кто Немвродов исполнял приказ;[1653]
127
Плоды ума зависимы всецело
От склоннностей, а эти – от светил,
И потому не длятся без предела.
130
Естественно, чтоб смертный говорил;
Но – так иль по-другому, это надо,
Чтоб не природа, а он сам решил.
133
Пока я не сошел к томленью Ада,
«И» в дольном мире звался Всеблагой,
В котором вечная моя отрада;
136
Потом он звался «Эль»; и так любой
Обычай смертных сам себя сменяет,
Как и листва сменяется листвой.
139
На той горе, что выше всех всплывает,
Я пробыл и святым, и несвятым
От утра и до часа, что вступает,
142
Чуть солнце сменит четверть, за
шестым».[1654]
|
