Песнь двадцать восьмая
Девятое,
кристальное небо, или Перводвигатель – Ангелы
1
Когда, скорбя о жизни современной
Несчастных смертных, правду вскрыла
мне
Та, что мой дух возносит в рай
блаженный, –
4
То как, узрев в зеркальной глубине
Огонь свечи, зажженной где-то рядом,
Для глаз и дум негаданный вполне,
7
И обратясь, чтобы проверить взглядом
Согласованье правды и стекла,
Мы видим слитность их, как песни с
ладом, –
10
Так и моя мне память сберегла,
Что я так сделал, взоры погружая
В глаза, где путы мне любовь сплела.
13
И я, – невольно зренье обращая
К тому, что можно видеть в сфере той,
Ее от края оглянув до края, –
16
Увидел Точку[1687], лившую такой
Острейший свет, что вынести нет мочи
Глазам, ожженным этой остротой.
19
Звезда, чью малость еле видят очи,
Казалась бы луной, соседя с ней,
Как со звездой звезда в просторах
ночи.
22
Как невдали обвит кольцом лучей
Небесный свет, его изобразивший,
Когда несущий пар всего плотней,
25
Так Точку обнял круг огня[1688],[1689]
круживший
Столь быстро, что одолевался им
Быстрейший бег,[1690] вселенную обвивший.
28
А этот опоясан был другим,
Тот – третьим, третий в свой черед –
четвертым,
Четвертый – пятым, пятый,
вновь, – шестым.
31
Седьмой был вширь уже настоль
простертым,
Что никогда б его не охватил
Гонец Юноны[1691] круговым развертом.
34
Восьмой кружил в девятом; каждый плыл
Тем более замедленно, чем дале
По счету он от единицы был.
37
Чем ближе к чистой Искре, тем пылали
Они ясней, должно быть оттого,
Что истину ее полней вбирали.
40
При виде колебанья моего:
«От этой Точки, – молвил мой
вожатый, –
Зависят небеса и естество.
43
Всмотрись в тот круг, всех ближе к
ней прижатый:
Он потому так быстро устремлен,
Что кружит, страстью пламенной
объятый».
46
И я в ответ: «Будь мир расположен,
Как эти круговратные обводы,
Предложенным я был бы утолен.
49
Но в мире ощущаемой природы
Чем выше над срединой[1692]
взор воздет,
Тем все божественнее небосводы.
52
Поэтому мне надобен ответ
Об этом дивном ангельском чертоге,
Которому предел – любовь и свет:[1693]
55
Зачем идут не по одной дороге
Подобье и прообраз?[1694] Мысль вокруг
Витает и нуждается в подмоге».
58
«Что этот узел напряженью рук
Не поддается, – ты не удивляйся:
Он стал, никем не тронут, слишком
туг».
61
Так госпожа; и дальше: «Насыщайся
Тем, что воспримешь из моих речей,
И мыслию над этим изощряйся.
64
Плотские своды[1695] – шире иль тесней,
Смотря по большей или меньшей силе,
Разлитой на пространстве их частей.
67
По мере силы – мера изобилий;
Обилье больше, где большой объем
И нет частей, что б целому вредили.
70
Наш свод, влекущий в вихре круговом
Все мирозданье, согласован дружно
С превысшим в знанье и в любви
кольцом.[1696]
73
И ты увидишь, – ибо мерить нужно
Лишь силу, а не видимость того,
Что здесь перед тобой стремится
кружно, –
76
Как в каждом небе дивное сродство
Большого – с многим, с малым –
небольшого
Его связует с Разумом его».[1697]
79
Как полушарье воздуха земного
Яснеет вдруг, когда Борей дохнет
Щекой, которая не так сурова,[1698]
82
И, тая, растворяется налет
Окрестной мглы, чтоб небо озарилось
Неисчислимостью своих красот, –
85
Таков был я, когда со мной делилась
Своим ответом ясным госпожа
И правда, как звезда в ночи,
открылась.
88
Чуть речь ее дошла до рубежа,
То так железо, плавясь в мощном зное,
Искрит, как кольца брызнули, кружа.
91
И все те искры мчались в общем рое,
И множились несметней их огни,
Чем шахматное поле, множась вдвое.[1699]
94
Я слышал, как хвалу поют они
Недвижной Точке, вкруг нее стремимы
Из века в век, как было искони.
97
И видевшая разум мой томимый
Сказала: «В первых двух кругах
кружат,
Объемля Серафимов, Херувимы.
100
Покорны узам,[1700] бег они стремят,
Уподобляясь Точке, сколько властны;
А властны – сколько вознесен их
взгляд.
103
Ближайший к ним любви венец
прекрасный
Сплели Престолы[1701] божьего лица;
На них закончен первый сонм
трехчастный.
106
Знай, что отрада каждого кольца –
В том, сколько зренье в Истину
вникает,
Где разум утоляем до конца.
109
Мы видим, что блаженство возникает
От зрения, не от любви; она
Лишь спутницей его сопровождает;
112
А зренью мощь заслугами дана,
Чьи корни – в милости и в доброй
воле;
Так лестница помалу пройдена.[1702]
115
Три смежных сонма, зеленея в доле
Вовеки нескончаемой весны,
Где и ночной Овен[1703] не властен боле,
118
«Осанною» всегда оглашены
На три напева, что в тройной святыне
Поют троеобразные чины.
121
В иерархии этой – три богини:[1704]
Сперва – Господства, дальше – Сил
венец,
А вслед за ними – Власти, в третьем
чине.
124
В восторгах предпоследних двух колец
Начала и Архангелы витают;
И Ангельская радость наконец.
127
Все эти сонмы к высоте[1705]
взирают
И, книзу[1706] власть победную лия,
Влекомы к богу, сами увлекают.
130
И Дионисий[1707] в тайну бытия
Их степеней так страстно погружался,
Что назвал их и различил, как я.
133
Григорий[1708] с ним потом не
соглашался;
Зато, чуть в небе он глаза раскрыл,
Он сам же над собою посмеялся.
136
И если столько тайных правд явил
Пред миром смертный, чуда в том не
много:
Здесь их узревший[1709] – их ему внушил
139
Средь прочих истин этого чертога».
|
